Давным-давно в далёкой-далёкой галактике... на самом деле звёздные войны едва не начались полвека назад на орбите Земли. И первый залп дала империя зла страна советов.

Замочная скважина в зените

Освоение космоса с самого начала шло не в сугубо мирных целях. И быть иначе не могло. Космические аппараты по обе стороны «железного занавеса» выводили баллистические ракеты, созданные на оборонные бюджеты. Разумеется, генералы требовали, чтобы вложения в «космические игрушки» приносили отдачу. Как и в авиации, первой военной «профессией» на орбите стала разведка. Средства противодействия когда ещё будут, а вкорячить фотоаппаратуру на спутник удалось почти сразу. Сбить орбитального шпиона не только сложно технически, но и запрещено юридически: в космосе границ нет. Случись война, об этом все забудут, но в мирное время подглядывать из-за линии Кармана можно, не опасаясь даже дипломатических осложнений. В 1960 г. заокеанский «Дискаверер-14» своей фотокамерой с разрешением 7,5 м открыл летопись спутниковой разведки. В рамках программы CORONA американцы начали штамповать аппараты, не без юмора наречённые серией КН — «keyhole».

Советский Союз ответил «Зенитом-2» — беспилотной версией гагаринского «Востока». Продолжительность его полёта едва превышала неделю, а картинки можно было получить только после приземления. Военным хотелось большей оперативности, тем более, иногда спутники преподносили совсем неприятные сюрпризы: последний запущенный «Зенит-2» из-за отказа фотоаппарата вернулся с пустыми плёнками. Моменты съёмки программировались командами с Земли, при этом «командующие» примерно знали, над какой точкой планеты пролетит аппарат в определённый момент, но до получения фотографий могли лишь гадать, есть ли в этой точке что-то интересное. Отрицательный результат, конечно, тоже результат, но плёнку на него лучше не тратить. Решение проблем казалось очевидным: орбитальный разведчик должен летать с пилотом на борту.

ОКБ-1 под руководством С. П. Королёва вело концептуальные исследования по разведывательным кораблям и орбитальным станциям, но без особого рвения. Наша космическая программа 60-х была по сути чередой опережающих «ответок» американцам, которые открыто бравировали своими планами. Заяви они о скором запуске орбитальной станции — и мы бы зашевелились, но они все силы бросили на «лунную гонку», принеся ей в жертву и проект военной станции MOL. Королёв умер в начале 1966 г., а его преемник Василий Павлович Мишин тоже концентрировал усилия на Луне, давя военный пилотируемый космос не только в Центральном конструкторском бюро энергетического машиностроения (ЦКБЭМ, так стало называться ОКБ-1), но и в его куйбышевском филиале, набившем руку на «Зенитах». В 1969 г. Нейл Армстронг своим маленьким шагом похоронил мечты Мишина и миллионов советских граждан об очередном триумфе. Победив в изнурительном марафоне, американцы объявили о разработке орбитальной станции «Скайлэб» на базе «лунных» технологий. Упустив один большой приоритет, советская космонавтика рисковала и другим, ведь готовой станции у коллектива Мишина не было. Зато появился зубастый конкурент.

Гений или авантюрист?

Звезда Владимира Николаевича Челомея взошла перед войной — он был видным специалистом по механике колебательных процессов. Но роль кабинетного учёного его, судя по всему, не устраивала. В 1944 г. Челомей занялся копированием и модернизацией немецкой крылатой ракеты «Фау-1»... и работу эту провалил. По легенде, когда тщательно вуалируемые неудачи вскрылись, ажно целый товарищ Сталин уронил: «По-моему, Вы — авантюрист в технике, и мы не можем Вам больше доверять!» Опытно-конструкторское бюро (ОКБ) у Владимира Николаевича отняли, но после смерти вождя впервые проявилась его «непотопляемость».

Получив второй шанс в виде производственной базы в подмосковном Реутове, Челомей сполна им воспользовался: в 1959 г. встаёт на вооружение П-5 — одна из первых крылатых ракет для подводных лодок. А годом ранее на «фирму» приходит молодой специалист Сергей Никитич Хрущёв, чьи отчество и фамилия отнюдь не случайны. Челомей возносится в элиту отечественной авиаиндустрии и вовсю пользуется обретёнными связями на политическом Олимпе. В 1960 г. ему передают один из лучших в стране авиационных заводов — №23 имени Хруничева (ЗиХ) в московском районе Фили. А вдобавок и ОКБ-23, стяжавшее себе славу межконтинентальными реактивными бомбардировщиками М-4 и 3М. В авиационной среде грустно шутили, мол, пальто пришили к пуговице — правда, Сергей Хрущёв ругался: «не к пуговице, а к добротной подкладке». Главного конструктора ОКБ-23 В. М. Мясищева назначали начальником ЦАГИ, часть его подчинённых не захотела работать с «выскочкой», но с остальными можно решать самые амбициозные задачи. Челомей «съел» ещё несколько «фирм», а получившийся конгломерат вскоре нарекли Центральным конструкторским бюро машиностроения (ЦКБМ) — всего на букву меньше «мишинского» ЦКБЭМ, не перепутайте!

— Вы слышали, закрыли Большой театр!

— А что случилось?

— Теперь там сделают «красный уголок» ОКБ Челомея

Коллектив экс-ОКБ-23 возглавил Виктор Никифорович Бугайский — не «мясищевец», а бывший первый заместитель С. В. Ильюшина, «наследивший» в истории самолётов «Ил» от Ил-2 до Ил-18. Именно он руководил проектированием тех челомеевских изделий, чья разработка лежала на филёвцах — а это почти вся ракетно-космическая техника. Челомей же взвалил на себя бремя «продажника», мастерски протаскивая через коридоры власти всё новые задачи с поистине маниловским размахом: ракеты крылатые, ракеты баллистические, ракеты-носители вплоть до гигантских, боевые спутники, способные маневрировать на орбите, многоразовые «космопланы», проект лунной экспедиции...

Владимир Николаевич чувствовал, по какой системе работает военно-промышленный комплекс. Робких здесь не любят. На коне окажется тот, кто смело возьмётся за решение нерешаемой на первый взгляд задачи, а с неизбежно возникающими проблемами как-нибудь по ходу разберётся. А если и нет, чай не при Сталине живём — провалы теперь прощают. Челомей работал именно так. В октябре 1964 г. он предложил 20-тонную боевую орбитальную пилотируемую станцию (ОПС) «Алмаз» в комплексе с ракетой-носителем «Протон-К» (УР-500К). Сначала предполагалось выводить станцию сразу вместе с людьми и небольшим возвращаемым аппаратом. Когда конкуренты из ЦКБЭМ показали, что два объекта на орбите можно более-менее надёжно стыковать, ради увеличения полезной нагрузки перешли на два отдельных пуска: станции без экипажа и транспортного корабля снабжения (ТКС) с тремя космонавтами на борту. А потом можно отстыковать ТКС и пристыковать новый, посещая «Алмаз» несколькими экспедициями. Внушительные габариты — внутренний гермообъём 90 м³ — позволили разместить на ОПС гораздо более «навороченную» аппаратуру, нежели на «Зенитах». Космонавт управлял ей в «реальном времени»: он мог высмотреть интересующий объект в визир, после чего точно навести на него фотокамеру или радиолокатор. Военные от идеи «Алмаза» пришли в восторг, а планы их и наполеоновскими-то не назовёшь: Наполеон о таком мечтать, пожалуй, не смел.

Необходимо будет до 1975 года построить: 20 орбитальных станций «Алмаз», 50 военно-исследовательских кораблей 7К-ВИ, 200 учебных космических кораблей и около 400 транспортных. Если смена экипажей орбитальных станций будет производиться через 15 суток, то на год потребуется 48 транспортных кораблей и не менее 30 экипажей по три космонавта в каждом (при условии, что в среднем космонавты будут иметь по 1,5 полёта в год). Если учесть ещё доставку грузов на орбиту (топливо, вода, питание, запчасти), то потребуется ещё сотни две транспортных кораблей, а с учётом пилотируемых полётов на «Союзах», Л-1, Л-3 и других кораблях гражданского назначения потребное количество космических кораблей возрастает до тысячи

В докладе помощника главкома ВВС Н. П. Каманина явно не хватает пары-тройки имперских крейсеров и небольшой «Звезды смерти». И хотя сам Николай Петрович признавал, что «подобный путь развития космической техники разорит страну», отступать военные не собирались.

Кимберлит

«Алмаз» создавался под патронажем Челомея, но облик его определял Бугайский. Эскизный проект ОПС (100 книг!) выполнен в течение 1966 г. Корпус состоял из двух цилиндров, напоминая бутылку с огромным горлышком. В малом цилиндре космонавты жили и отдыхали. Зона большого диаметра строилась вокруг гигантского фотокомплекса «Агат-1» с фокусным расстоянием 7,2 м и разрешающей способностью до метра! Рядом располагался пост управления, визиры, малые фотоаппараты, проявочный комплекс, телевизионная система. Последняя позволяла сканировать полученные снимки и без промедления отправлять их по радиоканалу. Для сброса (в прямом смысле!) информации предназначались и небольшие капсулы с тормозным движком, теплозащитой и парашютами, которые можно было нафаршировать фотоплёнками и отправить на Землю. Быстрая и точная ориентация ОПС без затрат топлива, необходимая для наведения фотоаппаратуры, обеспечивалась висящим в магнитном поле тяжёлым шаром-маховиком. Новинкой была и цифровая вычислительная машина «Аргон-12А» — «Союзы» в то время обходились вообще без компьютера. Оборудование жрало по космическим меркам прорву электричества — его вырабатывали две солнечных панели общей площадью 52 м².

Отстреливаться от «джедайских икс-вингов» планировалось системой обороны «Щит-1». Она строилась вокруг пушки Р-251П (11В92, Р-23М «Картечь»), разработанной в КБ точного машиностроения под руководством А. А. Рихтера на основе пушки Р-23 с кормовой стрелковой установки бомбовоза Ту-22. Калибр орудия уменьшили до почти пулемётного: 14,5 мм. Его закрепили на корпусе неподвижно с линией стрельбы вдоль оси симметрии — целиться надо было всей станцией. Впрочем, пока стрелять предполагалось не в реальных боевых действиях, а сугубо ради эксперимента, довольно и такого, а на будущее проектировались системы «Щит-2» и «Щит-3» с ракетами «космос-космос».

Корабль снабжения почти не уступал размерами «Алмазу» и должен был выводиться на орбиту тем же «Протоном-К». По компоновке он ближе к американскому «Аполлону», нежели к «Союзам». Многоразовый возвращаемый аппарат (ВА) прилеплен основанием своего конического корпуса к функционально-грузовому блоку (ФГБ), объединившему бытовой и приборно-агрегатный отсеки: топливные баки, двигатели и оборудование «размазаны» вокруг жилого пространства. Космонавты попадали из ВА в ФГБ и обратно через люк в теплозащитном экране — весьма «стрёмное» решение позволило минимизировать массу, уводимую системой аварийного спасения, случись на старте какая-нибудь неприятность. Сближение и стыковку обеспечивала радиопеленгационная система «Игла», созданная в НИИ точных приборов под руководством Армена Мнацаканяна и Евгения Кандаурова – пожалуй, именно с неё началась унификация «Алмаза» с королёвскими «Союзами».

ЦКБЭМ наносит ответный удар

В 1968 г. в Реутове собрали макет, а уже в следующем году на ЗиХе заложили целую серию ОПС. Хотя столь огромные герметичные орбитальные модули создавались впервые, для высокотехнологичного предприятия они были плёвым делом, а вот разработка систем и оборудования затягивалась — особенно не давалась Бугайскому система жизнеобеспечения. Очень далёк от металла был и ТКС. Челомей переоценил свои возможности, тем более, после отставки Хрущёва больше их не стало, а вот желающие отыграться за былые обиды подняли головы.

Да, в зените славы Челомей позволял себе откровенно хамское и барское отношение к смежникам и даже чиновникам, а также втянул высшие эшелоны власти в технический спор с М. К. Янгелем о путях развития стратегических ракет — развязал так называемую «малую гражданскую войну». Военные тоже отчасти разочаровались в его посулах; кто-то вбросил язвительную эпиграмму: «Янгель работает на нас, Королёв — на ТАСС, Челомей — в унитаз». С Владимиром Николаевичем категорически не желал сотрудничать ведущий в СССР специалист по управлению космической техникой Николай Пилюгин. Обидчивый какой нашёлся — Челомей «всего лишь» прилюдно обвинил его в саботаже. ЦКБМ пришлось своими силами создавать теорию и схему уникальной прецизионной системы управления «Алмазом» и даже некоторые её приборы.

По воспоминаниям Бугайского, конкуренты и смежники Челомея ненавидели. С самим Бугайским он открыто враждовал. Руководитель гигантского предприятия «копал» под собственную «правую руку» — просто уволить не мог, кадровыми вопросами такого уровня ведало министерство, к тому же за Бугайского стеной встал коллектив и партком филиала. Секретарь ЦК КПСС Дмитрий Устинов и председатель военно-промышленной комиссии Леонид Смирнов попытались снять самого Челомея, но за того внезапно вступился Брежнев. Его «тяжеловесными» сторонниками оставались министр обороны А. А. Гречко и министр общего машиностроения (в переводе на русский: ракетной техники и космонавтики) С. А. Афанасьев, остальным «верхам» Владимир Николаевич давно был как заноза в чувствительном месте. Надо отдать Челомею должное: в клинче почти со всей отраслью и «верхушкой» государства он вновь не утонул, и более того, работал и давал результат!

Очевидно, образцово-показательно покорившие Луну американцы со «Скайлэбом» справятся быстро. С «Алмазом» же возни в лучшем случае до 1973 года, и даже если он успеет первым, триумф выйдет смазанным — боевой орбитальной станцией особо не похвастаешься. У ЦКБЭМ и вовсе конь не валялся, зато под семейство космических кораблей «Союз» отработана куча агрегатов и систем, которых как раз недоставало «Алмазам». Возникла идея объединить усилия, правда, версии о том, кто был её инициатором, расходятся. Бугайский вспоминал, что в начале 1970 г. к нему обратился Мишин. Один из ближайших сподвижников Королёва Б. Е. Черток утверждает, что Мишин как раз противодействовал этим работам, считая главным пусть с опозданием, но высадить-таки советского человека на Луну, зато его замов (в т. ч. и самого Чертока) и ведущих конструкторов второе место уже не устраивало. Этот аргумент был понятен и Устинову, к коему «заговорщики» обратились через голову не только Мишина (пока тот был в отпуске), но и отраслевого министра Афанасьева. «Дядя Митя» не упустил случая нагадить Челомею, а Бугайский охотно стал «пятой колонной» — загрузив производство заказами ЦКБЭМ, он уже не так зависел от реутовских «головняков» и их своенравного руководителя.

Десять лет назад Челомей нахраписто «грабил» авиапром, теперь он утратил влияние настолько, что его самого «ощипали». В 1970 году четыре построенных на ЗиХе «алмазных» корпуса передали в Подлипки. Мишина и Челомея буквально заставили работать вместе. Под руководством молодого конструктора ЦКБЭМ Юрия Семёнова корпуса укомплектовали системами от «Союза» и начали запускать на орбиту как «гражданские» научные орбитальные станции серии «Салют». И в Филях, и в Подлипках мечи на орала перековывали с пламенным энтузиазмом, благодаря чему первый «Салют» стартовал (опять же на филёвском «Протоне-К») уже весной 1971 г., на два года опередив «Скайлэб».

Огранка «Алмаза»

Челомей не опустил руки: строительство «Алмазов» продолжилось, а из инженеров ЦКБМ и филиала даже набрали собственный отряд космонавтов. Предполагалось, что бортинженерами они примут участие в лётно-конструкторских испытаниях, но в итоге на ОПС летали только военные. Челомеевские космонавты участвовали в наземных испытаниях станции, ТКСа, скафандров и отдельных систем, а когда началась эксплуатация «Алмазов» — отыгрывали на макете-дублёре возникающие в космосе нештатные ситуации. Лётную подготовку от ЦКБМ проходили одновременно до шести человек, в группу периодически кто-то приходил, а из неё — выбывал. Под самое закрытие программы в космонавты подался даже сын генерального конструктора Сергей Челомей.

Ситуация абсурдна: в стране идут две параллельные дорогостоящие программы орбитальных станций с близким обликом и возможностями. Даже терминология подчёркивала их разобщённость: королёвцы в противовес челомеевской ОПС назвали своё детище долговременной орбитальный станцией (ДОС). При этом кооперация конкурентов работала в обе стороны: если в Подлипках не было своего корпуса, то в Филях от первоначального проекта остался лишь он да часть аппаратуры, в оновном целевой. Многое из того, что превращает «консервную банку» в сложную техническую систему, челомеевцы были вынуждены заимствовать с «Союзов» и «Салютов», ибо катастрофически не успевали, о чём в красках вспоминал, например, демиург отечественных стыковочных агрегатов В. С. Сыромятников:

Забегая вперёд, стоит сказать, что их вариант [стыковочного узла] появился намного позже. Его проектировали настоящие мясищевские самолётчики, предпочитавшие, как и американцы, гидравлику и пневматику, в итоге их агрегат оказался в два с лишним раза тяжелее нашего; он чем-то напоминал самолётное шасси. Правда, они тоже нередко критиковали наш механизм, называя его часовым. В то же время надо и отдать должное филёвским коллегам: они довели свою конструкцию до лётной кондиции. Она слетала в космос только пару раз в начале 80-х на борту беспилотного корабля ТКС, пристыковав его к одному из наших «Салютов».

Да, до ТКСа тоже было ещё далеко, так что полковник Павел Попович и подполковник Юрий Артюхин готовились посетить станцию на «Союзе». 3 апреля 1973 г. «Протон-К» вывел на орбиту первый лётный «Алмаз» ОПС-101. Правда, в прессе его обозначили «по-граждански», как «Салют-2». Это очень не понравилась Челомею. Он схитрил: название было нанесено не на борт станции, а на проставку, соединявшую её с третьей ступенью носителя, и при выходе на орбиту «отвалилось». Две недели всё шло нормально, а потом ОПС-101 разгерметизировалась и вскоре сгорела в атмосфере. Причину достоверно установить так и не удалось — грешили на столкновение с обломками третьей ступени носителя, взорвавшейся после отделения станции. Официоз оказался в весьма щекотливом положении: о космических неудачах у нас писать было не принято, а что-то всё-таки надо писать, ведь сообщение о выходе на орбиту уже опубликовали.

Выполнение программы полёта орбитальной станции «Салют-2» завершено. Получены важные опытные данные, подтверждающие правильность принятых конструктивных и схемных решений, а также выбранных характеристик основных систем и бортовой аппаратуры станции. Эти данные будут использованы при создании новых космических аппаратов...

Оцените советский церемониал: от обычных это сообщение отличалось отсутствием ровно одного слова. Когда полёты заканчивались как надо, ТАСС заявлял: «...завершено успешно».

Атака клонов

Челомей взял быка за рога, и ни «ограбление», ни авария уже не могли его остановить — на ЗиХе гнали серию. 25 июня 1974 г. первые витки вокруг Земли намотал «Алмаз-2», который все кроме тех, кому положено, знали как «Салют-3». Дождались своего шанса Попович и Артюхин: их «Союз-14» унёсся в байконурское небо 3 июля. Но рано они радовались: в системе «Игла» пошли какие-то помехи, и когда до станции оставалось с полсотни метров, корабль начало сносить вбок. К счастью, на таком расстоянии стыковку можно «добить» вручную «по-истребительному», с чем Попович блестяще справился. А неприятности и не думали кончаться: стыковочный узел понемногу травил воздух. После некоторых колебаний Челомей разрешил перейти в станцию; злосчастный стык изолировали, закрыв люки. На третий день завыла аварийная сирена, но космонавты не нашли никакой неисправности. Потом ревун вновь оторвал их от отдыха. После третьей ложной тревоги Попович просто сломал сирену.

Львиную долю экспериментальной программы заняла фотосъёмка — на станции насчитывалось четырнадцать фотоаппаратов, процессы зарядки и проявки у каждого были разными. Очень осторожного обращения требовала легковоспламеняющаяся фотоплёнка. В прямом смысле тяжело было и с возвращаемой капсулой массой 360 кг. Поднять её в невесомости никакого труда не составляло, веса-то нет... зато инерция никуда не делась, и лёгкость оказалась обманчивой. В какой-то момент Попович с огромным трудом остановил поплывшую по станции капсулу, за секунды до того, как она продавила борт. Через два месяца злосчастная капсула с таким трудом полученными фотоснимками разбилась при приземлении.

Космонавты снимали не только вражеские военные базы, но и советскую землю в интересах народного хозяйства и атмосферные явления в рамках высокой науки. В оптический прибор «Сокол» Павел Попович с расстояния 70…80 км наблюдал за «Скайлэбом», впервые осуществив инспекцию «чужого» космического аппарата. По её материалам Попович защитил кандидатскую диссертацию. «Беркуты» вели и медико-биологические эксперименты. По два часа в день уходило на тренировки, помогавшие избежать характерной для невесомости атрофии мышц. В целом программа была перенасыщенной — скорее всего, потому что станция проектировалось под экипаж из трёх человек, а доработанный после трагедии «Союза-11» космический корабль мог привезти только двоих. Особенно досаждала необходимость производить фотосъёмку в чётко определённые моменты, когда «Алмаз» пролетал над чем-то интересным. Это сбивало суточный ритм, приходилось спать урывками и по очереди. 19 июля «Беркуты» вернулись на Землю.

Скромный ресурс «Салюта-3» не давал передышки. 26 августа стартовал «Союз-15». К полёту готовились Борис Волынов и Виталий Жолобов, они же были дублёрами Поповича и Артюхина. Но их неожиданно перекинули на «Алмаз-3». Волынов обиделся, хотя на самом деле ему повезло. В 350 метрах от станции к ужасу экипажа Геннадия Сарафанова и Льва Дёмина корабль понёсся на неё, как пришпоренный. Относительная скорость превышала 70 км/ч: если на машине влепиться с такой быстротой в стену, это кончится очень плохо, а тут и «машина», и «стена» — тонкостенные скорлупки, окружённые смертоносным вакуумом и взрывоопасными компонентами топлива. Космонавты разминулись с гибелью на сорок метров, а взбесившийся «Союз» развернулся и вновь погнал. Система автоматической стыковки «Игла» на два порядка завышала замеренную дальность и вместо плавного торможения разгоняла корабль. К счастью, «думая», что до станции ещё далеко, она не спешила отыгрывать боковое рассогласование, и «Союз» ещё дважды «промахивался». Кошмар прервала команда с Земли на отмену автоматического сближения, однако топлива оставалось лишь на посадку. Дёмин и Сарафанов первыми в мире вернулись из космоса ночью — такой себе вышел утешительный приз.

Очередную экспедицию отменили: стыковка с использованием глючной «Иглы» выглядела недопустимо рискованной. Однако ещё для одного эксперимента люди на борту не нужны и даже не желательны. Двигатели дали тормозной импульс, сталкивая исчерпавшую ресурс ОПС-102 с орбиты, но в атмосферу она погрузилась не сразу, а через полвитка — минут через пятьдесят. За это время по команде с Земли пушка дала очередь то ли в четыре, то ли в двадцать снарядов назад по полёту. «Алмаз» не развалился, не закувыркался, сохранил ориентацию, доказав, что система «Щит-1» спроектирована верно. Скорость снарядов вычлась из скорости станции, поэтому сначала в атмосфере сгорели они, а потом и сам «Салют-3» — единственный в истории космический аппарат, который стрелял на орбите из пушки.

Скрытые угрозы

22 июня 1976 г. полетел «Алмаз-3», с коего пушку таки сняли. Перед ним успел вклиниться «гражданский» «Салют-4», посему ОПС-103 получила открытое обозначение «Салют-5». 6 июля казахское небо пронзил «Союз-21», но чтобы достигнуть цели, Волынову и Жолобову пришлось справиться с очередным сбоем «Иглы». В остальном всё шло нормально, только запах на станции стоял странный. Космонавтам предстояло обонять его два месяца: именно такую длительность вахты изначально закладывал Челомей, и если в середине 60-х столь долгий полёт выглядел сомнительным, то десять лет спустя — вполне достижимым: американцы на «Скайлэбе» вообще три месяца куковали! Помимо военных экспериментов «Байкалы» возились с кристаллизационной печью (впоследствии она стала «рабочей лошадкой» программы «Интеркосмос»), небольшой делянкой и даже аквариумом с рыбками. А эксперимент по перекачке топлива с «Союза» заложил фундамент работы станций нового поколения с грузовыми кораблями «Прогресс».

Гром грянул на сорок вторые сутки: взвыла сирена, погас свет, остановилась регенерация кислорода, «Алмаз» потерял ориентацию. Сирена била по нервам, однако когда её вырубили, стало не лучше: к кромешной темноте добавилась мёртвая тишина. С огромным трудом работоспособность «Салюта-5» удалось восстановить, но ценой стала работоспособность Жолобова: у него начались головные боли и проблемы со сном. Причины хворей «Алмаза» и Жолобова установить не удалось. Волынов впахивал за двоих, и долго он бы не выдержал. Полёт пришлось прервать: вместо 60 суток вахта «Байкалов» продлилась 49. Перед посадкой Жолобов не смог даже самостоятельно облачиться в скафандр. Расстыковка удалась не с первого раза, а при приземлении порывистый ветер изрядно приложил «спускач» о земную твердь — второй полёт Волынова закончился второй жёсткой посадкой, правда, в первый раз на «Союзе-5» ситуация была куда опаснее. Поползли слухи о «психологической несовместимости» — якобы космонавты вдрызг разругались, и именно из-за этого пришлось их приземлять. Много слухов было: странная авария, странное возвращение, бестолковая работа наземной группы и завеса секретности — всё это делает полёт «Союза-21», пожалуй, самым недосказанным в истории советской космонавтики.

В октябре на приступ «Алмаза» отправились «Радоны» Вячеслав Зудов и Валерий Рождественский. Крайне невезучий оказался экипаж: очередной «глюк» «Иглы» не оставил надежд на успешную стыковку, а в завершение двухсуточного полёта спускаемый аппарат ухитрился «найти» озеро Тенгиз — довольно большое, но только не в масштабах окружающей бескрайней степи. В воде «капсула» должна выравниваться люком вверх, как буй, но что-то пошло не так, она потеряла остойчивость и люк оказался под водой. Жизнь — юморная тётка: Рождественский, наверное, единственный советский космонавт, попавший в отряд из водолазов-спасателей, теперь вовсю ностальгировал о своём гидрокостюме. Выбраться «Радоны» не могут, за бортом ночь, шторм, буран, ледяное крошево и -20 по Цельсию, до берега два километра. Зудова и Рождественского спасли лишь 12 часов спустя.

С 1969 г., когда состоялась первая автоматическая стыковка кораблей «Союз-4» и «Союз-5», было предпринято двенадцать попыток стыковки. Три из них провалились из-за неполадок системы автоматического сближения «Игла». Казалось бы, немного, тем более, именно «Игла» в принципе позволила работать с орбитальными станциями. Но три из двенадцати — это четверть, а если бы не мастерство космонавтов, ухитрявшихся парировать взбрыки капризной аппаратуры, неудач было бы кабы не вдвое больше. В «алмазных» миссиях «Игла» вообще ни разу не работала без замечаний! После неудачи Зудова и Рождественского в министерстве шёл традиционный разбор полётов. Был там, само собой, и Мнацаканян — глава НИИ точных приборов, который, правда, напрямую разработкой «Иглы» не руководил. Всё катилось к обычным покаяниям и гарантиям, что «больше ни-ни», и тут Армен Сергеевич при министре, куче аппаратчиков, главных и генеральных конструкторов возьми да и ляпни:

На «Иглу» устанавливать нормы по флюктуациям бесполезно — дальнейшее использование «Иглы» смерти подобно. Надо быстрее внедрять «Курс»!

Корабли серии «Союз ТМ» с надёжной системой «Курс» полетели только через десять крайне нервных лет. На роковой коллегии про «Курс» никто и не услышал — фраза «смерти подобно» вызвала зловещую немую сцену, после которой сменивший Мишина В. П. Глушко и министр С. А. Афанасьев объяснили Мнацаканяну, что слово таки не воробей. К концу года незадачливому руководителю впаяли «строгача» и вынудили уйти с собственной «фирмы».

А «Салют-5» продолжал свой мучительный полёт. 8 февраля 1977 г. на него прибыл экипаж Виктора Горбатко и Юрия Глазкова. Опять едва не подвела «Игла», стыковаться пришлось вручную по визуальным ориентирам. Конструктора полагали, что в атмосферу станции могло выбросить ядовитые вещества — якобы из-за них и пострадал Жолобов. Поэтому космонавты вошли внутрь не сразу, а предварительно отоспавшись и надев противогазы. Они проверили всё газоанализаторами, но ничего подозрительного не нашли. Тем не менее, отбой главному эксперименту их миссии не дали. «Союз-24» привёз запас сжатого воздуха. Уже под конец полёта 21 февраля Горбатко открыл клапаны сброса давления в шлюзовой камере «Салюта», а Глазков дал воздух из «Союза». Помимо замены «подозрительной» атмосферы эксперимент имел военно-прикладной смысл: если станция будет повреждена в бою и начнёт терять воздух, запасов в баллонах хватит, чтобы космонавты успели эвакуироваться.

Программа «обычных» экспериментов вновь оказалась напряжённой: «Тереки» продолжали фотографировать свои и чужие аэродромы, проявляли плёнки, передавали информацию по телевизионному каналу и сами её анализировали, стараясь распознать типы запечатлённых самолётов. 25 февраля, задержавшись из-за плохой погоды в районе приземления на день, космонавты вернулись на Землю. А на следующий день их догнала возвращаемая капсула, куда они заблаговременно сложили отснятые материалы.

Весной двигатели ОПС дважды поднимали её орбиту, к новому полёту готовился экипаж Анатолия Березового и Михаила Лисуна. Но из-за досрочного приземления «Союза-21» и неудачной стыковки «Союза-23» миссия «Союза-24» сильно сдвинулась «влево». Очередной «Союз» надо было ждать. Возможно, в 1977 году уже началось повышение солнечной активности, из-за коего «вспухла» атмосфера — через два года это погубит американский «Скайлэб». Так или иначе, специалистам стало ясно, что даже если сжечь всё топливо на поднятие орбиты, «Салют-5» не дождётся корабля и, затормозившись о крайне разреженную, но всё-таки делающую своё чёрное дело атмосферу, грохнется абы куда. Скудные запасы рабочего тела предпочли пустить на управляемое торможение. Был, впрочем, вариант: 17 июля под псевдонимом «Космос-929» запустили первый беспилотный ТКС — теоретически он мог пристыковаться к «Алмазу» и своими двигателями поднять его орбиту. Но то ли какие-то системы всё ещё (спустя 13 лет от начала разработки!) не были готовы, то ли просто решили не рисковать — стыковка программой полёта не предусматривалась. 8 августа, через два месяца после выхода на экраны первых «Звёздных войн» (которые «Новая надежда»), «империя зла» затопила свою последнюю боевую орбитальную станцию в Тихом океане.

Гибель империи

«Алмазы» решали вполне практические военные задачи, но все их полёты считались лётно-конструкторскими испытаниями. На вооружение комплекс так и не приняли. Похоже, заказчики просто потеряли к программе интерес. Уже в сентябре 1977 г. на орбиту вышел «Салют-6» — ДОС нового поколения с двумя стыковочными узлами. Её конструкция наследовала первым «Салютам», а значит и «Алмазам», но по сути с Челомеем её роднила только сборка в Филях и вывод на «Протоне». В ЦКБМ придумали модифицированную ОПС «Звезда», что с двумя ТКСами создавала бы мегасвязку массой за полсотни тонн. Однако дублирование космических станций себя явно не оправдывало, а военные, несколько лет назад увлечённые идеей орбитальной крепости, уже сменили приоритеты.

Серия ОПС показала низкую техническую надёжность. На «Салюте-2» и «Салюте-5» произошли тяжёлые отказы, причины которых так толком и не выяснили. А тут ещё и «Игла» подводила, в результате вместо запланированных девяти двухмесячных экспедиций на трёх «Алмазах» побывали только три — и ни одной на полный срок. Оперативные возможности пилотируемой станции так и не были до конца раскрыты, а расходы на её создание, запуск и эксплуатацию оказались неоправданно высокими. А тут и беспилотные системы стали догонять: появлялись всё новые модификации «Зенитов», спутники «Янтарь», «Целина» и «Око». В конце концов, спецзадание можно при случае взвалить на экипажи «гражданских» «Салютов», которые весьма условно гражданские. Запуганное настоящими и мнимыми возможностями «Спейс Шаттла» советское руководство ещё и развернуло работы по его аналогу, будущему «Бурану» – под него зарезали, кажется, весь пилотируемый военный космос, да и не только военный.

Но решающую роль в судьбе «Алмазов», пожалуй, сыграли не их недостатки, а обстановочка в ракетно-космической элите, больше напоминающая закулисье провинциального театра. Заручившись поддержкой Гречко и Афанасьева, Челомей в 1973 г. смог-таки сковырнуть Бугайского. Виктор Никифорович был на ведущих ролях при проектировании военных и гражданских самолётов, баллистических ракет, космических носителей, боевых орбитальных станций, даже многоразового «космоплана». И вот теперь он пакует чемоданы в сторону «космического города» Калининграда, но там устраивается не в ЦКБЭМ, с коим успел изрядно поработать над «Салютами», а на предприятие «родного» Минавиапрома, где руководит созданием крылатых ракет Х-31 и Х-35... потом он ещё и на «Молнии» проектировал механизмы для «Бурана» — удивительная инженерная судьба!

Тем временем министром обороны вместо Гречко стал «дядя Митя» Устинов, с коим у Челомея отношения, мягко говоря, не сложились. В конце 70-х он добился закрытия пилотируемых программ в ЦКБМ, хотя официальный приговор «Алмазу» был подписан только 19 декабря 1981 г. постановлением ЦК и Совмина. Космонавты ЦКБМ продолжали свои тренировки до середины 80-х: их надеялись перебросить на ТКС, однако тот летал только в беспилотном режиме, а из «челомеевского отряда» на орбиту так никто и не попал. Возглавлявший его Валерий Макрушин настолько разочаровался во всём этом дурдоме, что вообще ушёл из отрасли и подвизался водителем троллейбуса.

Корпуса ДОС и ФГБ продолжили строить на ЗиХе, сопровождая проектантами филёвского филиала, но оба предприятия вывели из-под Челомея. Его империя вновь ужалась до прилипшего к МКАДу Реутова, занимая добрую половину города — наследник ЦКБМ нынче называется ВПК «НПО машиностроения». Филёвский филиал нарекли КБ «Салют» и после распада СССР объединили с ЗиХом в одну структуру — ГКНПЦ имени Хруничева. Говорят, когда в декабре 1984 г. тяжело больному «дяде Мите» доложили, что Челомей умер, тот улыбнулся. В «гонке на лафетах» Д. Ф. Устинов отстал от своего «дорогого друга» на двенадцать дней.

Новая надежда

Тут бы и сказочке конец, но на ЗиХе остался богатый задел: несколько ОПС второго этапа, которым Устинов закрыл дорогу в космос. Челомей не был бы Челомеем, если бы не придумал, как их протолкнуть-таки на орбиту. Вместо пилотируемых станций из них сделали тяжёлые автоматические спутники! Корпуса остались не только без систем жизнеобеспечения, но и без громоздкой «плёночной» фотоаппаратуры, чем избавились от всё ещё актуальной проблемы передачи полученной информации. «Фотографировать» Землю теперь предстояло огромному радару с синтезированием апертуры «Меч-К» – модификации «Меча-А», опоздавшего на пилотируемые «Алмазы». Его огромные фазированные антенные решётки укрепили на корпусе снаружи. Изображения с «Меча-А» космонавты должны были записывать на фотоплёнку и скидывать в капсулах на Землю, где их бы и синтезировали, «Меч-К» же стал полностью автоматическим. Через большую антенну полученные данные уходили на спутник-ретранслятор, а оттуда — на Землю.

Стыковочный узел снимать не стали: предполагалось, что космонавты прилетят и починят уникальное оборудование, случись ему сломаться. Реальность ремонта в космосе показали Владимир Джанибеков и Виктор Савиных, спасшие «Салют-7», и американцы, которые на «Шаттле» восстановили работоспособность орбитального телескопа «Хаббл». Беспилотный «Алмаз-Т» подготовили к полёту в 1981 г., но из-за противодействия Устинова на ракету поставили лишь в ноябре 1986 г. Увы, при запуске потерпел аварию «Протон». Через восемь месяцев очередной «Алмаз» вышел-таки на орбиту, обезличенный псевдонимом «Космос-1870». И лишь следующий космический аппарат серии сбросил маску: полетел он в марте 1991 года под задуманным четверть века назад именем «Алмаз-1», неся на борту радиолокатор «Меч-КУ» с разрешением, улучшенным с 25 до 15 метров. В отличие от предшественников, спутник служил прежде всего науке, исследуя характеристики поверхности моря. Аппаратура на нём действительно не имела аналогов — снимки даже продавали американцам.

В мае 1991 г. произошёл пожар на научном судне «Академик Фёдоров», что должно было завезти припасы на антарктическую станцию «Молодёжная» и забрать отработавших вахту полярников. Задачу переложили на корабль «Михаил Сомов», однако он пробился к цели лишь в июле — в разгар полярной ночи. «Сомов» принял на борт более 150 человек, но был затёрт льдами и лёг в дрейф. Полярников надо забирать обратно на «Молодёжную» вертолётами, что в ночных антарктических условиях само по себе нетривиальная задача. Но как дать винтокрылым машинам с их небольшой дальностью точные координаты судна? Спутниковая навигация в зачаточном состоянии, оптические орбитальные разведчики в кромешной тьме ничего не видят, и только «Алмаз-1» смог разглядеть попавшего в беду «Сомова». Полярников вытащили из западни, а затем и вывезли с «Молодёжной» на Ил-76. «Сомов» тоже успешно пережил ледовый плен.

Множество интересных задач решал покалеченный по сути спутник: из-за ошибки в программе у него не раскрылась половина антенных решёток. «Алмазу-1» вообще не повезло: запущенный в пик солнечной активности, он стал быстро тормозиться об атмосферу. Как раз тогда сбылись опасения управлявших полётом «Салюта-5»: старая станция «Салют-7» исчерпала запасы топлива и неконтролируемо упала на Землю. «Алмаз-1» отделался легче: вместо запланированных тридцати месяцев не пролетал и восемнадцати, но хотя бы с орбиты сходил управляемым.

Следующий «Алмаз» («Алмаз-1В», он же «Ресурс-Р») укомплектовали радиолокационным комплексом ЭКОР-1В с антеннами сразу на три диапазона. К сожалению, с распадом СССР и сопутствующим экономическим коллапсом денег у отечественной космонавтики практически не осталось. Имевшиеся крохи пустили на международные программы, где можно было рассчитывать на софинансирование. Очередному «Алмазу» тоже искали инозаказчиков, да так и не нашли. Вместо безжизненной пустоты он очутился в тёплом корпусе музея ВПК «НПО машиностроения», став памятником Владимиру Николаевичу Челомею, который из всей плеяды великих советских инженеров удостоился от коллег и историков, пожалуй, самых непримиримых и полярных оценок своей деятельности.

Автор: Иван Конюхов

Оригинал

Источники

1. Черток Б. Е. Ракеты и люди. Горячие дни «холодной войны». М.: РТСофт. 2013

2. Черток Б. Е. Ракеты и люди. Лунная гонка. М.: РТСофт. 2013

3. Бугайский В. Н. Эпизоды из жизни главного конструктора самолётов и ракетно-космических систем. М.: Транспечать. 2009

4. Каманин Н. П. Скрытый космос. Т. 1. М.: РТСофт. 2013

5. Ребров М. Ф. Космические катастрофы. Странички из секретного досье. М.: Экспринт НВ. 1996

6. Афанасьев И., Маринин И., Шамсутдинов С. Четверть века «Алмазу» // Новости космонавтики. 1999. — №8.

7. Сыромятников В. С. 100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле. 20 лет назад. М.: Логос. 2003.

8. Коровин В. Н. Первая отечественная «космическая» пушка. Материалы доклада на заседании Клуба любителей истории авиации

9. Дегтярёв А. О., Поляченко В. А., Смиричевский Л. Д. «Алмаз» без грифа «секретно» // Земля и вселенная. 2020. — №3.

10. Маринин И. На «Алмаз» так и не пустили: как началась и закончилась история «челомеевских» космонавтов // PROКОСМОС

11. Колесникова К. Разработчики «Алмаза» о самом закрытом военно-космическом проекте СССР // Российская газета. 2017. — №129

12. Иллюстрации АО ВПК «НПО машиностроения», Wikimedia Commons, SpaceFacts

Историческая группа коллектива авторов: https://vk.com/catx2